Я в метро, еду в скрежечущем вагоне, который пошатывается и усыпляет меня. Сейчас примерно одиннадцать вечера: время, когда отороченные приблудные уебки ищут путь домой : бомжи и алкаши, люди с концертов, местная гопота, слегка поддавшие бизнесмены (жаль что бизнесвуменов в такое время пьяных не застать, токма для стебу, вы не подумайте). Напротив меня едет синяк, лицо его избито, выделяются два следа как от подков. Он сидит, подперев рукой голову и спит. Под рукой у него минералка, которая , накренясь, льется через край. Все это видят. По полу расползается лужа, которая подхватывает всякий мусор и постепенно подбирается к другим пассажирам. Одна из женщин брезгливо отдергивает ногу. Все молчат, никому не охота тормошить этого алкаша и предотвратить полное разлитие воды. Я сижу и втыкаю - мне в падлу, да и как то страшно будить такого урода. Но вот он открывает глаза и обводит публику не злыми и спокойными глазами: "Ну и что? Трудно было меня толкнуть в бок? Чего ждали то? Я просто фигею от такого". Он снова уснул. Через пару остановок он услышал свою станцию и пробормотал: "Моя станция? Моя станция. Пора выходить? Пора." Он встал и вышел. А я долго смотрел ему вслед - пизжу конечно, рассказ не об этом. Я перестал кидать мелочь нищим на улицах - здесь то же самое, когда я делаю это, то внутри меня рождается подлое отвратительное чувство - как будто я помог ему, сделал доброе дело, и я за это ставлю себе галочку в графе "жалость". Я перестал себя обманывать - это хуже всего. Вспышка.
    Бухаем на шашлыках у друга. Из-за дождя костер разожгли только через два часа и порядком упили пива. Иду пьяный купаться, меня поддерживают еще трое ебнутых - вода холодная, конец лета. Потом мы бежим за догонкой и весело хлещем водку. Я зачем-то еще съедаю маленький кусочек сырой поганки. Вот я сижу в окружении своих друзей. Трезвым я бы им сейчас ничего не сказал бы, но алкаголь снимает с меня ошейник: мне становится страшно и жутко, теперь эти люди мне больше не друзья, теперь это те, которых я видел, но не говорил. Я стал еще и подозрительным. На до мной начинают подшучивать - сигнал для меня, я вскакиваю и несусь в лес. Бегу от них. Костян и Диман замечают во мне неладное и кидаются ловить меня, но я отбрасываю их и на всех парах несусь к лесу. Стемнело, я убежал от них и забрался в какие-то кусты. Там я проспал в полном отрубе около четырех часов и сильно замерз.
Гадкие смоляные ляльки окружают меня. Они ползут по моей одежде, их красные глазенки пылают злостью. Кровожадные твари. Лес чарует меня. Ночной ухогон вцепился мне в руку, он знает чего хочет. Вот он вскарабкался мне на плечо и что-то шепчет. Каждый звук, каждый цвет преломляются в призме отчаяния. Какая мягкая красота вокруг! Я весь покрыт смоляными ляльками - они питаются мною, а ухогону тоже нужна компания. Плывем с тобою в серебряной тишине. Ты, мой верный егерь, грибоход мира того, пора и тебе слепить что-нибудь стоящее из глины ожидания.
    "А-а-а, бля!" - кричу я. Вокруг темно, нихрена не видно. "Андрюха! Костян!" - зову я друзей.  Попытался встать, но снова упал. Все тело горит, ноги запутались в кустарнике. Я с остервенением рву его. На мне только джинсы и кросовки - футболку, трусы и носки я где-то проебал. Поднявшись, я побрел к светящейся точке и постепенно вышел к границе (город у нас закрытый). Колючка, за ней полоса, а дальше какие-то жилые помещения, казармы, наверно. Через забор я лезть передумал : там стреляют, а ночью со мной бы не церемонились. Я медленно иду вдоль проволоки до первого сворота и постепенно выхожу на свой город. Меня охрененно шатает и знобит. Под первым же фонарем я осамтриваю себя : весь в порезах и царапинах : руки, ноги, спина, жопа, живот и даже лицо, словно я снимался с Брюсом Ли - такие же порезы на роже. Хули? иду дальше, от меня шарахаются прохожие, и гопота не просит закурить. Около витрины магазина мне становится плохо, падаю на асфальт, штаны спадают, и я блюю на тротуар - черт, уебок с голой жопой, весь в грязи и крови блюет и не постыдится. Меня разбирает смех прямо на асфальте. Дома оказалось, что мать уехала за ментами и с кинологом и где-то ищет меня. Я пародирую для брата клип Продиджи, Вуду Пипл, там тоже чел по лесу бежал. Мне дают супчика, но я опять блюю, прямо в супчик.
    Попугай вылетает из мглы. Сегодня был объявлен синий код. Надену красный фартук, мой любимый, и приготовлю тебе шарлотку из обрывков фраз и детских картинок. Снег запорашивает тебе лицо, его легкие хлопья покрывают ресницы, твои губы стали синими и что-то беззвучно шепчут. Но я не умею читать по губам, я оставлю тебя здесь, знаю, что так будет лучше. Ты должен сам увидеть эти звезды, далекие и холодные как Ее глаза( да да, той самой самодовольной суки), ты отразишься в них и отражение твое вздрогнет и разойдется кругами по небосводу. Еще Вспышка.  
    Вдыхаю едкий дымок. По кругу идет косячок. Трава постепенно разбирает всех прямо на запчасти. Дома включаем музыку, и она по-маленьку окачуривает оставшийся трезвляк. Зрение постепенно делается более обьемным и ярким, перестает анализировать приходящую информацию, а только радуется всеокружающей красоте, словно ты стал снова ребенком. Каждый звук, каждый запах, теперь для тебя оглушающе новы и неповторимы. Ностальгия врывается в мою голову. Пью чай и помешиваю его ложкой, я давно не делал так, потому что перестал пить чай с сахаром. При движении ложки всплывают айсберги совершенно забытых и нечетких воспоминаний, все мое детсво, случаи из школы. Какая то ложка в стакане, а сколько информации, короую мозг почти похоронил.
Меня начинанает будоражить. Забытый вкус сахара подкидывает еще дров и в без того кипящую башку. Сладкий тепло-коричневый чай прожигает окно в потерянное и светлое. Волос в стакане напоминает мне нашего кота, потому что он всегда сновал по столу и что-нибудь тырил, оставляя свою шерсть по-всюду. Все его выходки и смешные происшествия, связанные с ним, открываются мне в радужном свете травы. Смотрю на кусочки халвы: они мне кажутся маленькими садовыми домиками с высоты птичьего полета, которые поблескивают крышами как халва сахарным налетом. Выходим на улицу: ночное небо медленно течет, и звезды, как опавшие листья уносятся вниз по течению. Смотрю по сторонам: каждый предмет возрождает мое прошлое, причем он видется мне все время изменяющимся, допустим это дерево: я вижу его, как оно цвело в ту незабываемую весну или как я лазил по нему летом или как оно стояло пожухлым и под ним помирала какая-то кошка или как потоки воды стекают по нему во время ливня , а молнии озаряют безумно мечущиеся ветки. Дерево все время переливается, оно представляет собой пульсирующее животное, переливающееся прошлым.
Я слился с прошлым, стал его воздухом, его эфиром, каждая частица его теперь мне как клетка, я весь состою из него.
       Белый мотылек пархает и кружится перед твоими глазами. Где же ты? неужели ты тоже сбился с пути. Теперь я не смогу тебе помочь. Оставайся со мною и с подобными нам. Сны стали тебе дороже и реальней чем обычные будни. Здесь есть все, что тебе надо кроме ответа. Не хныкай, никто не расскажет тебе об этом. Чувство того, что ты что-то забыл и что-то потерял или не понял, будет гнать тебя вперед и вперед. Но у тебя нет карты или даже компаса. Ты заблудился. Хех, может быть это и не плохо. Опять Вспышка.
    Я зашнуровал свои ботинки, надел куртку и вышел во двор. Теперь все в порядке. Свет наполняет мои глаза. Бывает, что лучше забыть о том что было, запрятать эту часть памяти подальше и не вспоминать. Она лежит позади тебя, не стоит оборачиваться как бы она тебя ни звала. Мысли приходят и уходят, не стоит зацикливаться на чем-то одном. Я словно нос корабля: пока на море штиль, то я остаюсь над водой, но когда приходит буря -  я то погружаюсь в темную воду грез, то снова выхожу на поверхность.Сейчас сытый и довольный - все в порядке.