Мы идем строем, ровным, будто по вытянутой веревочке. Все голые и грязные. Воняющие потом и липкие. По бокам едят на конях солдаты. Размахивая длинными тонкими кнутами, они подстегают в наших телах ритм ходьбы и искусственный задор. Периодически один из них кричит "запевай" и мы уже практически подсознательно открываем рты и поем. Всегда одну и ту же песню, всегда уставшими и надрывными голосами, разлетающимися скорбью по оврагам, по пустырям и помойкам.

Возле меня по правую сторону идет прелестная девочка, лет, наверное, шестнадцати-семнадцати, со стройной немного подсохшей от голода фигурой, маленькими ровными грудями и пушистым лобком. Она прекрасна. Я еще не видел такую красоту. В ней все настолько гармонично, что, кажется, будто она вовсе не человек. Таких прекрасный людей не бывает. У людей все намного проще и, у каждого из них есть свой прыщик, тот самый который своим видом портит прелесть всего организма. В ней же его нет. Кажется что, она просто выведена, сделана из пластмассы в каких-нибудь секретных лабораториях Кремля. Настолько все в ней безупречно и красиво. Она представляет собой то самое совершенство, ту самую гармонию, которая кажется не достижимой. До которой каждый творческий человек стремится всю свою жизнь. Такие прекрасные люди рождаются лишь несколькими на целое поколение или же даже на целую эпоху.

И я влюбился в это совершенство, как только его увидел, как только несколько потоков осужденных объединились в один, как только она заняла свое место по мою правую руку. Это случилось вчера. На перевалочном пункте, когда нас расформировали по местам и тех, кто совершил особо тяжкие преступления, тех, кто проставился изрядным количеством свободы, направляли в Газовое Помещение.

-Как тебя зовут? - спросил я ее как можно тише. Она промолчала.

-Ты прекрасна, ты самая совершенная девушка, которую я только видел. Я ослеплен твоей красотой… - говорил я ей, мельком бросая на нее взгляд. Она по-прежнему молчала, и лишь по тому, как изменился цвет ее лица, можно было определить, что она меня слышит. Я схватил ее за руку. Она ее выдернула и со слезами на глазах попросила меня больше этого не делать.

****

Ночью, когда идти было уже не возможно, ноги заплетались, и люди часто падали, охранники дали команду "отбой". Мы легли на землю, острые камни опоки впились в наши тела. Уставшие и разбитые мы почти все сразу уснули. Ближе к утру пошел дождь, и стало холодно. Я почувствовал, как стынут у меня конечности, как замерзает мое дыхание. Девушка лежала рядом, спала и дрожала, стук ее зубов эхом раздавался по всему ущелью, соединяясь с храпом и таким же стуком других людей. Я подвинулся к ней ближе и дотронулся до ее тела, у неё был жар. Обняв ее, я попытался ее согреть. Она проснулась и посмотрела на меня масленым почти безжизненным взглядом.

-Не бойся, сейчас тебе станет теплее, - прошептал я ей, и она снова закрыла глаза.

Я посмотрел на небо, ни одной звезды, обложное. Вдалеке горели костры охраны, периодически кто-нибудь из неё проходил мимо нас и наводил в наших рядах порядок, периодически был слышен свист кнута, периодически кто-нибудь кричал. Мы лежали с девушкой почти в середине людской массы и свет факелов не доставал до нас. Мы находились в скрывающей нас темноте.

Вскоре я тоже уснул и проснулся лишь утром, когда услышал невдалеке остервенелый крик какой-то женщины. Один из охранников молотил ее кнутом. Она закрывалась от ударов руками и молила о пощаде. Лицо у охранника было красным и каким-то болезненным. Вскоре он ее забил на смерть. Все ее тело превратилось в большой кусок окровавленного мяса. Я отдалил от себя девушку. Она по-прежнему спала, и у нее по-прежнему был жар. По-прежнему шел дождь, и ее тело лежало в луже.

Через какое-то время была команда на подъем. Люди, медленно, еле держась на своих дрожавших ногах, стали вставать. Очень многие не встали, площадь покрылась лежавшими телами. Охранники подходили к каждому из них и перерезали им горло. Ножи были красными, воняло свежей кровью. Я попытался поднять девушку, стал трясти ее и стучать по её щекам руками. Она не просыпалась. Я просил ее, уговаривал подняться. По лицу моему текли слезы, смешиваясь с каплями дождя. Я чувствовал, что бессилен, я чувствовал, что все уже кончено.

Вскоре мной овладела резкая жгучая боль, распространившаяся по всей спине. Я упал на землю и закрылся руками, несколько ударов по локтям, один удар самого кончика по лицу. Обессиленный и избитый я потерял сознание....

2004г. Сергей Трехглазый.