1.
Я пробирался сквозь сырой ночной лес. Колючие ветви деревьев цеплялись за одежду и карябали лицо. Впереди я видел костер, я чувствовал дым и слышал чьи-то голоса. Люди. Наконец-то я их нашел. В этом срезе реальности, в этот момент времени, в котором, как мне показалось, замерло всякое движение, случилось что-то страшное. Я шел среди здорового укропа. Я был насекомым, настолько мелким и ничтожным, что в любой момент могла появиться нога сверхсущества и наступить на меня. В кустах что-то жило, что-то издавало всевозможные звуки и постоянно шуршало прошлогодними листьями. Меня периодически охватывал ужасный страх. Все существо мое каменело, и идти было тяжело. Пару раз я ловил свое сердце. Оно зашкаливало, закладывая уши. Я вставлял его назад, и некоторое время придерживал его. Потом забывал, до очередного ужасного звука.

Луны не было, облака затянули все небо. Была непроглядная темень. Костер слепил глаза. Наркотическая светонеприязнь напоминала обо всем, что кружилось в организме. Страшное зелье, вступившее в заговор с темнотой и ужасом ночного леса, со здоровыми стеблями укропа, с насекомыми и большой ступней. Люди. Впереди люди. Я услышал женский голос.

В свете костра сидели три человека. Еще несколько находилось в палатке. Я подошел ближе, стянул рюкзак, прислонил его к дереву и сел на бревно возле костра.

-Ты кто такой? - спросила девушка в синем свитере, с повязкой на поясе и с деревянным разукрашенным кинжалом. Два молодых человека сидевшие по ее бокам дерзкими пьяными взглядами уставились на меня. Я улыбнулся и сказал, - что меня зовут Сергей, и что их долго не потревожу, совсем немного отдохну и уйду.

-Пошел на хуй, - сказал один из парней и кинул в меня пробкой от пластиковой бутылки. Я опустил глаза и уставился на красные языки костра. На некоторое время наступила тишина. Они не ожидали подобной наглости от незнакомого человека. Они были на все сто процентов уверены, что после прозвучавших слов я встану, скажу до свидания и уйду. Но я этого не сделал. Ситуация выходила из-под контроля. Я сидел, смотрел на огонь, вытянув к нему руки. Мне было все равно, что они предпримут дальше. Я настолько устал, настолько мне надоел окружавший меня укроп, настолько мне надоела боязнь огромного башмака, что все остальное меня не тревожило. Хотя я чувствовал всеми своими рецепторами, как мистическими, так и субъективными, что сейчас, совсем немного, и я получу причитавшееся.

Один из парней встал, подошел ко мне и ударил ногой по лицу. Я упал на землю и зажал лицо руками, из носа потекла кровь.

-Ты что не понял, сука? - кричал он и продолжал наносить удары, - Тебе сказали, тварь, чтобы ты шел на хуй.

Он продолжал бить меня до тех пор, пока из палатки не вылезла девушка и не схватила его сзади. Все это время я валялся на земле и старался защититься руками. Удары сыпались на меня, и я с нарушенной координацией пропустил большую их половину. Я чувствовал, как лицо постепенно набирало боль. Все больше и больше. Будто сухая губка, кинутая в лужу, набирала воду. Я кое-как сел на корточки и меня стошнило. Девушка сунула мне под нос бутылку с водой. Я выхватил ее и кинул ей в избивавшего меня парня. Тот было опять дернулся в мою сторону, но был остановлен.

Зажав голову руками, я сидел на корточках и слушал поднявшийся ветер, слушал, как раздирает он молодую только что распустившуюся листву. Ветер перемен. Либо нанесет туч и хлынет дождь, либо разгонит все то, чем было затянуто небо и станет ясно и холодно. И в том и в другом случае ночь обещала быть неприятной. Я приходил в себя долго и за это время не услышал ни одного звука от "гостеприимных" людей, они как загипнотизированные смотрели на меня и молчали. Когда я поднялся на ноги и, взяв рюкзак, поплелся прочь, они как будто бы пришли в себя и стали немного двигаться.


2.
Я спустился к ручью, вымыл руки и лицо. Меня все еще тошнило, дрожали ноги. Вокруг свирепствовал ветер и с шумом падали на землю сухие ветки. Я сел на поваленное дерево и попытался придти в себя, успокоить свое сердце. Им надо было отомстить. Эта мысль захватила все мое существо. Каждая клетка моего организма требовала их унижения, боли и крови. Больше крови. Вытерев нос рукавом, я улыбнулся. Наконец-то, после стольких дней меланхолии и страданий я снова нашел себе цель, пусть и кратковременную, но все же цель. Я уже не чувствовал боли, я уже не переживал унижения, вся сила заключенная в них трансформировалась в ненависть и находясь где-то совсем с краю души заставляла меня действовать. Я находился в предвкушении, я находился в ожидании оргазма.

Зайдя в дом (тогда я жил в заброшенном лагере) я обнаружил лежащего на кровати Бобра. Как только я зажег стоявшую на стуле свечку, его глаза впились в меня.

-Что с тобой? - спросил он, и я все ему рассказал. Во время рассказа у меня почему-то потекли слезы. Не от боли, не от унижения, а просто так. Будто я скорбел обо всем мире. Будто я скорбел ни о чем. Мне стало стыдно и я, схватив нож (сделанный мной из рессоры, размером с мачете), хотел уйти, но Бобер меня остановил. Его губы дрожали, а глаза наполнялись обидой, как будто не меня, а его только что унизили.

-Ты к ним? - спросил он, и я мотнул головой.

-Я с тобой. Только давай сначала чаю попьем, он только что вскипел.

Я посмотрел на Бобра, и мне стало его жалко. Что творилось тогда с нашими чувствами? Они зашкаливали от малейшего внешнего воздействия. Они были крайне не адекватны, противоречивы и лживы.

Бобер налил себе и мне. Я обхватил кружку руками, глотнул, и мне стало тепло. За окнами по-прежнему бушевал ветер. Он все-таки разгонял тучи, а не приносил их. На небе стали появляться и пропадать звезды. Тучи двигались, тучи убегали. Я посмотрел в окно. Укроп мотался из стороны в сторону, от него отлетали мелкие сучья и падали в траву. На дереве, на котором висел наш умывальник, развевалось забытое полотенце. Времени было около трех часов ночи. Бобер молчал, уставившись в пол, и если бы он не делал редкие глотки, то я бы подумал, что он просто уснул. Конец мая, дождливая весна.

С каждой последующей минутой меня все больше размаривало, и я понимал, что уже никуда сегодня не пойду. Лень наполняла весь мой организм. Предвкушение оргазма? Его вытеснила из тела наступающая усталость. Гордость? Да сдалась она мне, они меня никогда больше не увидят. Никто не узнает, что это был именно я. Запишу их в красный блокнотик. Все само утроится. Как было раньше, так будет впредь. Записал, и ненависть прошла, будто этого человека больше нет, будто этот человек только умер.

Бобер тоже не хотел никуда идти, я понял это минут через пять после его предложения. Несдержанная фраза, в порыве жалости и все. Хотя если бы я поднялся, он бы пошел тоже. Но сейчас он знал что я уже не пойду, а потому не чувствовал себя чем-то мне обязанным. Он просто сидел и пялился в пол. Может быть, он видел там насекомых, может быть, он вспоминал укроп, может быть, прислушивался к шагам сверхсущества.

2004 Сергей Трехглазый.