Я молча стоял и наблюдал за сиреневыми енотами-полускунсами летящими с юга. Ждал, пока кто-нибудь из них упадет. Наконец, самый маленький и слабый со всего размаху уебался об асфальт. Под сиреневой лепешкой медленно растеклась красная лужа. Когда я подошел к месту падения, кровь уже запеклась. Я сел на корточки и принялся ковырять пальцами коричневое пятно. Я разодрал пальцы до кости и оставил свои ногти, торчащими из асфальта. Было не больно, просто как-то неприятно.
Я немного загрустил и решил пойти в ларек за пивом. Вдруг откуда-то появилась старая цыганка. Она взяла мои ладони в свои и принялась что-то быстро говорить, выплевывая слюни сквозь гнилые зубы. Я забрал у цыганки кружевную шаль, громко высморкался в нее и, насвистывая "Лашатэми кантарэ" Тото Кутуньо, побрел дальше.
Уже подходя к ларьку, я нашел пару лаптей. Я скинул ботинки и одел лапти. Они были на 2 размера меньше, но выглядели отлично.
Я подошел к ларьку и принялся шарить по карманам. Денег у меня не оказалось. Но продавщица (толстая казашка с огромным ячменем на глазу) согласилась дать мне пиво за лапти. Я взял пиво и босиком побежал на вершину холма. Стая снусмумриков насторожилась и спряталась в высокой траве.
Я принялся бить пивные бутылки об голову. Пиво, смешанное с кровью, стекало по лицу. Я пытался слизать со щек как можно больше, чуть-чуть не доставая языком до ушей.
Я лег на спину и начал наблюдать за тем, как зеленое солнце меняет подгузники.
Вдруг в лоб мне ударило холодное копыто и наступила темнота.