Часть первая, ухоженная.

Жил-был на свете Паркет. Был он здоровья богатырского, дубового, про таких говорят: "Родители на славу постарались, крепко сработали". На вид был весь из себя красааавец, блондин, какой-то внешний лоск в нем присутствовал. И все бы было у него зашибись, если бы не одно НО. Этим но, канешна, являлась безответная Любоффь.

Жила была на свете Обоя Обои (фамилие у нее было такое). Она-то и являлась предметом безответной любви блондинистого красавца Паркета. Трудно сказать, почему у них не складывалась полноценная ячейка общества… Может, из-за того, что длинноногая Обои была девицей капризной (хотя она была уже далеко не девочкой), а, может, из-за разного социяльного статуса (Паркет был хоть и впечатляющей внешности, но занимал исключительно низовые позиции).
Жили они по соседству, буквально в одной комнате бывшей коммунальной квартиры.

Как-то раз, ранней весной, разомлев в лучах солнечного света, чуть пробивающихся сквозь дырки в шторах, Паркет лежал по-простому на полу, мечтательно смотрел на возвышающуюся над ним Обою Обои и думал: "О, как я счастлив даже просто лежать у нее ног, расстилаться перед ней, и любоваться ей всех - сверху донизу…". Но тут вдруг в прихожей громко хрястнула дверь, послышался топот и, перемежаемый матюками, громкий говор с молдавским прононсом. Работяги тащили через всю квартиру ведра, стремянку, неизменные поллитры и сморкались в пальцы. Шумным стадом они ввалились в комнату, где мирно до сей поры сосуществовали Паркет и Обои, причем нагло наступая на Паркета и даже не обращая на это внимания, и начали обсуждение того, как им будет удобнее отодрать Обои. Паркет, услышав это, сейчас же потерял сознание.

Часть вторая, грязная.

"Отодрать Обои?!", - резануло в деревянных мозгах паркета, "На моих глазах?!". Паркет страшно заволновался и его лакированная поверхность мгновенно покрылась пупырышками. Один из рабочих бросил на пупырчатый паркет свой потертый ватник и, закатав рукава, стал яростно драть обои. Куски разодранной, бумажной плоти падали мертвыми клочками на влюбленный пол. Около получаса продолжалось истязание, ставшее для Паркета настоящей пыткой. Когда истязатель устал, и, казалось бы все закончилось, к делу приступил следующий работяга. "Эх, как я вас сейчас отдеру!", - крикнул он и накинулся на безжизненную Обои. "Давай, давай, как следует там, покажи настоящего мужика!", - подбадривали его товарищи, ждущие своей очереди в предвкушении. Только-только очнувшийся Паркет потерял сознание во второй раз.

Часть третья, грустная.

Истерзанная, грязная, растоптанная грубыми строительским сапогами Обои лежала на Паркете, и из последних сил пыталась привести в чувство несчастного Паркета, который все так же прохлаждался в спасительном обмороке. Роняя слезы на его лакированную морду она молила: "Паркет, ну Паркетик же! Я давно знала о твоей любви, и давно бы уже отдалась тебе, но моя двоюродная сестра, Обои Моющиеся, была настроена против тебя, а я не могла пойти против семьи. Ты же мой Рыцарь! Вставай, отомсти за меня!!! Ты должен это сделать!!!!" Паркет же, сквозь темную пелену заслышавший родной голос попытался открыть глаза… Но, лучше бы он этого не делал! Ибо, увидев лежащую на нем, совсем неодетую и жостко отодранную Обои, испытал моментальный оргазм, и отключился уже надолго.

Часть четвертая, половая.
Ну потом заодно отодрали и паркет. Жостко его сожгли в мусорном бачке, а на его место положили пидара Линолеума. А Обои там теперь нет. Теперь там живет старая еврейская морда Изя Ковер. Кругом одни пидары.