Антон Иванович сидел упершись локтями в стол в своем кабинете на 9 этаж.  Все происходило бы как обычно, но он нелепо обхватил руками свою голову.

Прямо перед ним на столе расположился неровно сложенный вдвое ненавистный лист бумаги. Снаружи бумага была чиста, но внутри ее копошился какой-то текст, он то внезапно и разбередил нашего героя. Надо сказать, что в кабинете находилось много и других бумаг, томов, файлов, но в эту минуту именно этот листок тягуче тянул одеяло на себя, будто и не имелось ничего важнее его не только тут, но и вообще в жизни, во Вселенной. Антон Иванович не спускал с бумажки глаз – если это страшный сон, то хотелось поскорее очнуться, прийти в себя, попить воды на кухне и даже ухмыльнуться такой изощренной игре воображения. Однако лист лежал перед ним так звонко, как опытные игроки кладут козырную карту на стол, и так натурально, что, казалось, по кабинету , словно круги на воде, расходятся волны. Антон Иванович буравил, испепелял его глазами, желая заставить испариться, исчезнуть, провалиться сквозь землю. Но лист упорствовал и не шевелился. Своим существованием, двумя половиками одного целого, он разделил несколько минут назад реальность Антона Ивановича на до и после явления из сумки.



«Но как же такое может быть, кто посмел подложить, подбросить, зачем?!» - удивлялся он. Чтобы сейчас не происходило, он этого так не оставит, тем более, если это чья-то дурная шутка, то кто мог так неумело, нелепо или жестоко издеваться над ним. Ответа не находилось.



Вопреки обыкновению, Антон Иванович медленно приходил в себя, собирался, как огромный пазл, который, вдобавок, перемешали с другим. Поправил чуб, пообстукивал себя, в левом внутреннем кармане пиджака у сердца нащупал сделанную под заказ кожаную обложку. Он вынул ее и раскрыл «служебное удостоверение… старший прокурор отдела по надзору за оперативно-розыскной деятельностью прокуратуры … области … Антон Иванович». Так, уже хорошо, еще или, вернее, пока еще при ксиве, а это значит, что могу спокойно ехать до дома, а может быть до границы. Только в какую сторону лучше рвануть: Беларусь, понятно, не вариант, как и Украина; Казахстан – непонятно; Грузия – хм, туда уехали пару одногруппников - релакантов, нужно будем им написать, закинуть удочку…».



В этот момент дверь в кабинет начала медленно отворяться. «Ну, вот и все, Антон Иванович. Бабушка приехала», - гулко пронеслась мысль. Листок начал багроветь, показалось, что на нем начали проступать буквы «приговор именем Российской Федерации». Антон Иванович замер – с ним еще никогда такого не случалось, чтобы за ним кто-то приходил.

Из-за двери показалась голова коллеги Натальи.

- Что, страшно, Антоша? - рассмеялась она, глядя на его позу и побелевшее лицо - всем страшно, особенно тем, кто забыл, что сегодня пятница, 13-ое. А что значит 13-ое число? Правильно - сегодня срок. Ты забыл дать предложения по графику отпуска на будущий год: нет только твоих дат и Шеремета. Скажи спасибо, попросила Аню в кадрах до понедельника подождать. Так что, Антон, с вас шоколадка. Пока.

Антон Иванович не успел ничего ответить, как Наталья исчезла, возвращая его в мучительное противостояние с треклятой бумажкой. Она, по-прежнему не шелохнувшись, лежала на пунцовой (будто ей стало стыдно за Антона Ивановича больше, чем ему самому) вышарканной посредине столешнице, напоминая люк в другую, неизвестную жизнь. Люк, который он бы никогда, ни при каких обстоятельствах не хотел открывать. Но который внезапно разгерметизировался  сам, заполнив помещение содержимым ящика Пандоры.

«А если действительно сейчас придут? Нужно подготовиться, во-первых, уничтожить все улики, этот чертов листок, во-вторых…»

Неожиданно запиликал рабочий телефон.

- Прокуратура.

- Антон Иванович, извините, что поздно звоню, у вас надзорка по Клёпиковой – жалобщице? – спросила секретарь, - личный прием у зама будет во вторник, нужно бы изучить.

- Принято, - автоматически ответил он, и, несмотря даже на услышанную фразу «Хороших вых…», положил трубку.

Антон Иванович имел сильные аналитические способности (за что его и в свое время повысили до старшего), а также острую память.

«…а во-вторых", - продолжил мысль он, - необходимо избавиться от нового телефона. – Начнем с конца».



Он подошел к стоящей в углу тумбе и из нижнего ящика достал нераспечатанную коробку с телефоном – «Айфон 16 про макс» цвета пустынного титана с терабайтом памяти. Подарок для супруги. Хотя кого он хотел обмануть - он купил его себе сам.



Он стер с нее отпечатки влажной спиртовой салфеткой, открыл выходящее во внутренний двор окно, и взяв ее этой же салфеткой прицелился и швырнул в мусорный контейнер - прицеп прямо под его окном. Снизу донеслось гулкое приземление. «Может и мне следом? Хотя, ну что – дадут мне максимум 8 с конфискацией, по УДО половинка плюс в СИЗО день за два, через 3-4 года уже буду гулять и радоваться жизни», - убедил он сам себя. 

Он открыл переписки и звонки в Телеграм и последовательно безвозвратно удалил те, коие хоть как-то могли скомпрометировать. Потом тоже проделал в  Вотсапе и с обычными звонками. Поменял пароль и отключил распознавание по лицу – даже если будут пытать – не смогут получить доступ к содержимому телефона, обломятся.

Лист, как  свежее надгробие, белел на фоне поверхности стола.

«Так, может это все-таки кто-то пытается помочь, не может прямо сказать, поэтому вынужден действовать окольными путями. Но, кто – начальник отдела – он вообще не в теме. Напарник по кабинету – Серега, тот завидует скорее, так что если и он, то только чтоб насолить. Но, опять же, если бы он хотел насолить, то скорее всего просто бы слил куда надо, а не ходил бы вокруг да около. Потому что принципиальный он, правильный какой-то, что ли.

Позвонила жена.

- Антош, ты что не звонишь? Ты помнишь, что сегодня ребенка забираешь?

- Я да. Да… помню.

- А почему у нас в Телеграме вся переписка удалилась?

- Не знаю, может сбой какой. А может мне аккаунт взломали, - на всякий случай добавил он. - Сейчас часто такое бывает.

Антон Иванович положил трубку. «Интересно, а как она отреагирует? Дождется, дочка же».



Вообще во всю эту историю его втянул одноклассник Батон, Виталя Батонов, который уже несколько лет удачно работал, вернее функционировал в областном БЭПе. И за которым в общем и целом и был поставлен надзирать, то есть попросту – контролировать Антон Иванович. Хотя Батон и числился рядовым сотрудником, у него было интересное нетривиальное направление – незаконная игорная деятельность, то есть игровые автоматы.

Как-то незаметно они вновь сблизились после перерыва со школы. Батон часто забегал к Антону Ивановичу посоветоваться, а когда к последнему приезжали проверки – от имени БЭПа брал все представительские расходы на себя. Потом как-то само собой БЭП начал оплачивать все представительские и иные личные расходы самого Антона Ивановича. 

При этом, он даже демонстративно не возражал; напротив всегда искал дополнительные возможности, считая службу прежде всего плацдармом для самореализации. Зарплату он давно считал фиксом, а все, что сверху – процентом. Когда работал в районе процент мог выражаться в мешках с живыми раками, банках свежего мёда, головках сыра либо кондиционером в кабинет или карточкой в местном кафе - «скидка 80%». Перебравшись в город хотелось конкретных финансовых показателей или, как говорят руководители, устойчивой тенденции к экономическому развитию.



Батон исправно благодарил за то, что Антон Иванович делал, а, точнее, не делал свою работу.

Изымались только нерабочие автоматы; игровые точки, которые числились закрытыми, уже на следующий день после рейда активно зализывали раны и обирали своих постоянных доходяг. Антон Иванович не возражал и когда эксперты признавали изъятое оборудование неигровыми, а опера – возвращали его законным владельцем. Формально закон соблюден, а это значит, что справедливость де-юре торжествовала.

Антон Иванович, кстати, внешне держался со всеми просто, с достоинством. Батону, как и другим поднадзорным, периодически прилетали от него меры реагирования (требования, например, по делам - не было описи, или неверно составлен документ). Со стороны процесс напоминал обычную рутинную надзорно-контрольную деятельность.

Но когда они могли поговорить непринужденно тет-а-тет, в кабинете или на прогулке, тогда и начиналось все самое, как говорил Батон, вкусное или жирное. Или, дословно, «жирный жир».



И вот этот самый Батон, по-видимому, и подвел Антон Ивановича. «Подвел и вляпал ногами в жир. Жирный жир.».



Антон Иванович почистил почтовый ящик и деловые записи на ноутбуке. Осталось только взять листок, но руки этого делать категорически не хотели.



Усилием воли, может даже не касаясь физически, он придвинул его себе, раскрыл и начал разглядывать.



И вдруг, прямо посреди распечатанного небольшого по объему текста он заметил... вернее даже не так. Он признал, осознал, познал и прозрел - все полностью!



Он бахнул себя по башке – «Господи, какой же я дурак, ну и дурак, вроде уже опытный, битый, четвертый десяток, а так глупо попался в свою же ловушку...».



Посреди листка простым карандашом было аккуратно выведено крошечное сердечко.



Он вспомнил, как однажды, тихим вечером дома, после пары пива, нестерпимо захотелось материализовать заработанные  им проценты. Что-то купить значимое он не решался, жил обыкновенно, как среднестатистический прокурорский работник, но вот как-то показать себе, что вот, мол, я, Антон Иванович, что-то в этой жизни кумекаю, и, как следствие, зарабатываю - захотелось очень. И он отправил на печать свой счет с холодного кошелька (там где электронные доллары – USDT хранятся). Что-то с первого раза не сработало, потом все получилось; он повертел этот лист, покрутил, что-то еще прикинул, посчитал, подержал любовно в руках, да и сжег на кухне на газовой плите.



Теперь же Антон Иванович полностью пришел в себя, собрался,  - найдя недостающий пазл. Видимо, как это иногда бывает, принтер еще раз распечатал этот же листочек и, дочурка, найдя его, любовно нарисовала сердечко своему папочке, сложила его вдвое (поэтому-то и неровно!) и подложила ему в сумку.



Умилившись, расхохотавшись, прослезившись, он вдруг еще раз вспомнил про дочку.

Он быстро собрался, закрыл и опечатал кабинет, на охране сдал тубус с ключом, выскочил на улицу и побежал в сад. Еще не проскочив и первого перекрестка, он развернулся и резко направился в сторону мусорного бака. «А мог бы сам сейчас там лежать и дрыгаться», - сказал он вслух и еще раз рассмеялся.



Что же запечатлелось на том листе, что так тронуло Антона Ивановича до глубины души? Обычно эта интрига может даже и не раскрыться авторами. Равное как и то, что стало в итоге и с ним самим, и с листом с сердечком.

Как не ясно и то, нашел ли наш герой телефон целым и невредимым.

Но это все не так уж и важно.

Как мы уже говорили, на том листе были распечатаны сведения с электронного кошелька Антона Ивановича.

Согласно им, он являлся долларовым миллионером.