Когда они сбегали из дома, то всегда делали это втроём. Пассажиры троллейбуса не могли не замечать странную троицу: мать и двух детей. Нет, в том, что это была маленькая семья не было ничего такого, но эти выглядели чересчур встревожено, да и лица у всех были заплаканными. Как–то раз какой–то дедушка, долго и сочувствием смотревший на них, спросил не случилось ли чего. Женщина лишь коротко мотнула головой и опять уставилась в окно. Тогда дед подмигнул мальчику, но тот даже не улыбнулся. – Детей жалко, – пробормотал дед, поглубже кутаясь в захудалую шубёнку. – Ишь ты, с чемоданами ещё... Через несколько остановок они выходили, оставляя на людских лицах следы жалости и облегчения, что всё это происходило не с ними. И у них всё хорошо: кто едет домой с работы, кто в магазин... Чужих проблем ещё не хватало. Вскоре пассажиры забывали о них.

Сходившая с троллейбуса женщина, которую звали Елена Рябинина, никогда не мечтала о такой жизни, до которой довела её судьба: муж–алкоголик, выгоняющий её вместе с детьми на улицу. Конечно, в таких ситуациях дело принимало бы совершенно другой оборот, если бы у Елены не было родной сестры Веры Рябининой, которая давно развелась, сын её Серёжа вырос, женился, и теперь вместе с женой жил в своей собственной квартире, построенной в кредит. С Сергеем Вера поддерживала тёплые отношения, да и в племянниках души не чаяла. Она всегда говорила своей сестре, чтоб та собирала вещи и переезжала к ней. Навсегда. У неё была большая квартира в 'сталинке', с двумя непроходными комнатами. Конечно, вчетвером им бы было немного тесновато, но в любом случае гораздо лучше, чем с пьяным разъярённым мужем, от которого приходилось запираться в ванной от страха.

Это началось давно, после года совместной жизни. Свадьбу сделали пышной, по всем традициям, и будущее казалось молодожёнам светлым и счастливым. Но спустя год, во время одной из особо бурных ссор Виктор ударил её. Не больно, под рёбра, но всё–таки. Она тогда изумлённо вскрикнула и сразу замолчала, надолго спрятавшись в ванной. Виктор потом долго извинялся, ползал на коленях, умолял... И она ему поверила, тем самым дав ему карт–бланш на безнаказанное домашнее насилие. Умолчав об этом эпизоде, она, вскоре, начала о нём забывать. Глядя на часто выпивающего мужа она думала, что не так уж часто он и пил. Вон, у Катьки так чуть ли не через день надирается, а мой (особенно гордо звучало слово 'мой') всего–то на выходных. Все так делают, все пьют в конце рабочей недели. Только её мать изредка намекала ей, чтоб та присматривала за ним глаз да глаз. Лена отшучивалась, мол, а кто тогда будет деньги зарабатывать в семью? Нет, она никак не могла уйти. На что мама ей отвечала, что та и сама неплохо зарабатывала. Спорить с Леной было бесполезно: она просто напросто его любила, и была готова терпеть любые выходки. Почти любые.

После двух лет совместной жизни она решила, что пора бы задуматься о детях. Как–то вечером, когда Виктор вернулся с работы, она сказала ему об этом, на что он, удивлённо подняв бровь, спросил – И что, они будут прописаны на моей жилплощади? А почему не у твоей мамы? Его совершенно не волновало, что мама жила далеко от города, в небольшой деревне, в маленьком домике. – Тогда прописывай их у своей сестры! Лена была подавлена и после разговора ничего уже не хотела. Вскоре она рассказала об этом Вере, на что та заявила – Так, документы собрала и марш в ЗАГС! Разводиться срочно! И тогда Лена, чуть не поругавшись с сестрой, с пеной у рта доказывала ей, что она не может уйти, так как где она найдёт нормального мужика, который сделает ей детей?! И вообще, кто бы говорил! После этого разговора они неделю не созванивались. Спустя несколько дней Виктор, придя пьяным, неловко извинился, убедил её в том, что пошутил насчёт прописки, но сделал это только потому, что он не может прописать сюда никого без согласия своего брата, о котором вот уже пять лет как ничего не слышно. Лена молча слушала его, а потом, вдруг, расплакалась.

– Ты меня любишь?

Её плечи вздрагивали при каждом всхлипе.

– Конечно, Леночка, ещё как люблю.

Он повалил её на кровать, хоть она была против. Хотела она того, или нет – следующего менструального цикла она так и на дождалась. Беременность проходила тяжело, чему немало удивлялась Евгения Рябинина, мать Лены и Веры. – Я так легко вас носила! Сначала Верочка, потом ты. Оказалось, что у Леночки должна была родиться двойня – мальчик и девочка. Кроме постоянной интоксикации, отекания ног и головокружения, она постоянно истерила, чем немало раздражала своего мужа. Первый раз он изменил ей, когда она была на седьмом месяце. После того, как она устроила ему очередную истерику, он хлопнул дверью и не ночевал дома две ночи. Заплаканная Лена не впустила сестру в дом, так как Виктор запрещал ей делать это. Той пришлось по телефону уверять её, что ни в милицию, ни в 'скорую' звонить не надо. – Уходи от него, пока не поздно! Вера едва не срывалась на крик, понимая, что Леночке вредно волноваться в таком состоянии. А та, в свою очередь объясняла ей, что она не может уйти, так как дети останутся без отца. Что скажут люди? Как она выживет на одно пособие? Она бросила трубку.

Он явился утром в воскресенье – пьяный, помятый, с цветами. На все вопросы он весело отвечал, что был у приятеля, которого случайно встретил, когда в пятницу 'вышел в магазин'. Ну, встретились, решили выпить. Оказалось, что живёт он тут совсем недалеко, ну они и пошли к нему. Там выпили, потом ещё. Виктор потерял счёт времени, а опомнился только в субботу ночью, но не пришёл потому, что боялся её напугать. По щекам её катились слёзы, когда она слушала всё это, а он бросил цветы на стол и пошёл в ванную. Лена решила проверить карманы его куртки и нашла там презерватив. Охнув, она прикрыла рот ладонью. Быстренько положив его назад, она поставила цветы в вазу и вытерла лицо. Они никогда не предохранялись, ни разу за всё их знакомство. Она решила ничего ему говорить, чтобы не злить его. Пьяный, он был способен на многое, особенно против слабой беременной женщины. Вечером она ещё раз проверила его карманы – презерватива не было. И она решила, что ей показалось. – Я не могу уйти, думала она...все изменяют. А вдруг это не его, а того приятеля? Убедив себя в этом, она успокоилась.

Двойняшки родились здоровыми, и Елена сутки напролёт плакала, благодаря за это всех мыслимых и немыслимых богов. Виктор по этому случаю ушёл в пятидневный загул, ни разу не появившись дома. Забирал он её из роддома на такси, провоняв его перегаром. Лена закрывала детей одеяльцем, а он лез к ним, лепеча что–то невразумительное.

Начались тяжёлые времена: младенцы спали в разное время, постоянно болели, чем несказанно выматывали её. Она была совершенно без сил. Виктор дома почти не появлялся, и в обмен на это он разрешил Вере приходить и помогать ей с детьми. Глядя на осунувшееся лицо сестры, Вера качала головой. – Переезжай ко мне, сестричка. Не нужен он тебе. Нет с него никакого толку. Лена вяло отмахивалась от сестры, мотивируя нежелание уходить тем, что вот пусть дети подрастут, может, он образумится. Тем более, вот сейчас он не высыпается, а потом детки вырастут и не будут плакать по ночам, и он вернётся в семью. Она не могла уйти, не сейчас. Вскоре Вера перестала постоянно убеждать её в необходимости развода, а просто старалась помогать ей по мере сил. Постепенно Виктор стал появляться дома всё чаще и чаще. Предвосхищая вопросы жены, он рассказывал ей, что его приятель уже и не рад, что приютил того у себя. Она улыбалась ему, говоря, что рада его возвращению. Правда, иногда он всё же не приходил ночевать, но Лена не обращала на это внимание: главной целью в её жизни теперь были дети. Денег у мужа она старалась не просить, тем более он всё равно, по его словам, ничего не мог дать – из–за кризиса им всем урезали зарплату, а если она не верит, то пусть позвонит его начальнику. Помогала сестра.

Через три года она вышла на работу. Детей пришлось отдать в садик, так как Вера, поняла, что не справится с двумя. Единственное, в чём она реально могла подсобить – это отводить и забирать их из садика, так как Лена приезжала домой на два часа позже его закрытия. На все вопросы Веры зачем же ей был нужен муж, она отвечала, что дети должны воспитываться в полноценной семье, иначе ничего хорошего из этого не выйдет. Она же не виновата, что Виктор работал во вторую смену, и почти их не видел. – Я не могу уйти, детям нужен отец. Особенно Сашеньке. Пусть знает, что в семье должен быть мужчина. А Наташку я и сама чему надо обучу.

Время шло, дети заканчивали школу. Пора было думать куда им поступать. Сашенька любил математику, а Наташка неплохо знала английский язык. За последние два года учёбы им нужно было основательно подготовиться к поступлению. Пришлось нанять им репетиторов. Когда денег не хватало, то она (как обычно) одалживала их у Веры. На все её вопросы, почему она до сих пор не переехала жить к ней, ведь она делала это уже четыре раза, спасаясь от пьяных побоев, Лена отвечала, что это случается не так часто, как например у Вальки Кузнецовой. Вот её муж, так тот вообще её трезвый бьёт. Ну, что тут такого? Ну, такой он человек, у всех свои минусы. – Я не могу уйти, слишком большой стресс для детей...

Когда Саша и Наташа успешно сдали экзамены, то их отец даже не поздравил их с этим – он был в недельном запое, а выйдя из него и услышав эту новость, он сбегал в магазин, купил бутылку водки и конфет, которые отдал детям. Водку выпил и тем же вечером снова попытался избить жену, за которую в этот раз вступился Саша. Глядя на разъярённого супруга, Лена твёрдо встала между ними и сказала, чтоб дети собирались и ехали к тёте Вере. Едва вырвавшись из ненавистного ей дома, она догнала Сашу и Наташу во дворе, и они неделю жили у Веры. Виктор позвонил сам, умоляя вернуться. Говорил, что жизни без них не представляет. И они вернулись, правда, Наташа совсем этого не хотела. Саша угрюмо молчал, понимая, что маму одну туда отпускать нельзя. – Не могу я уйти, Верочка, надо детей доучить...

Будучи на третьем курсе Наташа переехала жить к своей тёте, чем несказанно ту обрадовала. Виктор к тому моменту пил почти каждый день. Саша встречался с девушкой, и они собирались пожениться. Теперь он вместе с Верой уговаривал её уйти от Виктора, на что она говорила, что Наташка привыкла жить одна, а ей и тут неплохо... Вскоре Саша сказал ей, что он хочет переехать к Тане, своей девушке, но не хочет оставлять её одну с этим алкоголиком. Все вместе они убедили переехать её к сестре хоть на пару месяцев. Трезвый Виктор выглядел жалко и Лене стоило больших усилий уйти. Через неделю ей сообщили, что он выпал с балкона и повредил позвоночник. Она тут же поехала к нему в больницу и долго плакала у него на груди. С этого дня она каждый день его навещала. Когда его выписали и доставили домой, им пришлось купить кресло–коляску, чтобы он мог передвигаться по квартире. Его ноги почти не двигались, но врачи сказали, что при регулярных тренировках у него есть шанс когда–нибудь встать на костыли. Вдохновленная этим, она тратила все свои силы на него, совсем потеряв голову. А он нервничал, окружённый её заботой, срывался на ней, требовал выпить. Она всё списывала на его инвалидность, а он 'ездил' на ней как хотел. Снова стал пить, правда ударить уже не получалось – она успевала отскакивать от его кулака. Зато в неё теперь мог полететь пульт от телевизора, книга...

Вера, которая спрашивала у неё когда же та наконец–таки переедет к ней, грустно смотрела на сестру, у которой бегали глаза, когда та врала ей, говоря, что у них всё хорошо. – Вера! – в сердцах вскрикивала Елена, загнанная в угол вопросами. – Он же такой беспомощный! Что скажут люди, если я его брошу в такой сложный момент? Ведь у него кроме меня никого нет. Не могу я уйти!