Начало: http://udaff.com/read/creo/126175/
http://udaff.com/read/creo/126176/
http://udaff.com/read/creo/126183/
http://udaff.com/read/creo/126191/
http://udaff.com/read/creo/126195/
http://udaff.com/read/creo/126197/
http://udaff.com/read/creo/126210/
http://udaff.com/read/creo/126215/


Развал СССР, в частности, привел к тому, что взаимодействие правоохранительных органов, фактически, свелось к нулю. Человек, разыскиваемый в одной из республик за убийство, совершенно спокойно мог баллотироваться в парламент соседней страны и заклеивать своими фотографиями, теми самыми которые за границей весели на стенде «Их разыскивает милиция» гигантские билборды в центре столицы. Братские некогда республики стремились гадить друг другу как могли. И если бы не личные связи с однокашниками и сослуживцами, то работать в трансграничной области стало бы совсем невозможно.

У полковника Сухова товарищ в Рязани был. Когда-то на заре лейтенантской юности они познакомились на курсах повышения квалификации в Москве, и с тех пор держали связь. Рязанец с семьей несколько раз приезжал в Одессу на море. Хотя последних несколько лет он этого не делал, связь еще была жива. Сухов решил позвонить.

«Понимаешь сам – ответил ему товарищ – что без официального запроса я поднимать архивы не могу. А если такой запрос будет, то по негласному указанию, делать ничего не стану. Поэтому расскажу, что помню. Я тогда еще в школе учился, не в милицейской, в средней. Дело было в 1979 году, перед самой Олимпиадой. Трехлетний ребенок выпал в окно с девятого этажа. Мать бросилась за ним. Приехавший отец, во время опроса, вышел в туалет, где и повесился на галстуке. Для Рязани тех лет случай был потрясающим и леденящие кровь подробности долго обсасывались все кому не лень. Почему я об этом помню? Да из-за, мягко говоря, нетипичной для Рязани фамилии Вайнсброд, и еще этого имени идиотского – Алоиз. Всё? Ну, бувай здоров».

Буквально на следующий день после этого звонка Сухов понял, что «дело пахнет керосином». В отделение одна за другой посыпались комиссии по «учету лампочек и ликвидации протечек в унитазах». И у него, и у Петрова, и даже у Иванова немедленно обнаружилась целая куча позабытых друзей из детского сада, школы, пионерского лагеря и прочих подобных мест. Все «друзья» горели желанием немедленно встретиться, выпить и поговорить по душам. Души друзей странно волновало дело Вайнсброда.



« Был у нас аналогичный случай в Анголе. Тело тоже в фарш. Мозги с глазами отдельно. Кости черепа, правда, мы потом обнаружили. Они в пятнадцати метрах в ствол пальмы впились. Там крупнокалиберная артиллерия поработала » - произнес Владимир Ильич Пешко, сделав предварительно большой глоток пива из запотевшего бокала.

Пешко был соседом Петрова с четвертого этажа. Сам Иван жил на третьем. Сошлись они на почве любви к тюлечке. Просто встретились в подъезде, когда Иван шел с килограммом пряной рыбки, а Владимир Ильич с тремя трехлитровыми стеклянными банками пива, закрытыми пластиковыми крышками, и позвякивающими в подзабытой теперь сумке – авоське. Встретились, перекинулись парой фраз, да и зашли на кухню к Ивану, посидеть. С тех пор такие посиделки стали достаточно регулярными. Всегда с пивом и тюлькой. Владимир Ильич жил один, было ему за семьдесят, и старику было скучно.

О себе он говорил: «Я генерал торгового флота». Жил, судя по всему, на очень приличную пенсию. Но сейчас о таких делах расспрашивать не принято, и Иван просто констатировал факт, что пиво в трехлитровых банках Пешко всегда было самого лучшего качества. Сейчас магазинов торгующих бочковым пивом множество. При желании вам там продадут и пластиковую тару под напиток. Но Пешко ходил за пивом только с трехлитровыми банками, обязательно лежащими в авоське. «Как в молодости» - говорил Пешко.

Катя «нарыла» чудесный материал о растлителях в детском доме. Готовила свой «Боевой листок» и встречаться наотрез отказалась. Иван сам сходил за пивом с имеющимися теперь в его хозяйстве трехлитровыми банками, купил два кило тюльки пряного посола, и постучал к Пешко. Теперь два соседа сидели на кухне Ивана, и предавались любимому делу.

Как-то так получилось, что Иван уже давно рассказывал пенсионеру о новых делах, не вдаваясь, естественно, в секретные подробности. А тот высказывал свои соображения по ним. И частенько, эти соображения приносили Ивану, весьма значительную пользу в расследовании.

Соображения эти и рассуждения зачастую после второй банки пива принимали вид неких баек, или притч. Все байки Пешко касались исключительно Африки. В своих рассказах Пешко принимал образ средний между Джоном Рембо и Максимом Перепелицей, которого по делам торгового флота заносило в Африку, всегда в её континентальную часть. Там с ним происходила масса всяческих приключений, которые он  при помощи специальных навыков – Джон Рембо, и неистощимого жизнелюбия – Максим Перепелица преодолевал.

Верить байкам Владимира Ильича было сложно, да он и сам предупреждал, что все они плод неуемной подогретой пивом фантазии. Чего стоила даже самая первая байка, рассказанная Пешко?

В ней он по делам торгового флота попал в самый центр Африки в район озера Чад. Дела с торговыми контрагентами пошли как-то не так, и Владимиру Ильичу пришлось уходить вплавь через озеро. Причем буквально вплавь, без использования плавательных средств.  «Слава Богу, Чад обмелел давно и островов там видимо невидимо» - сказал тогда, «генерал торгового флота». На одном из островов населенном рыбаками. Среди гор гниющих рыбьих кишок и чешуи он обнаружил картину прямо таки идиллическую. Католический монастырь, в котором жила одинокая, но молодая монахиня.

Монахиня была весьма разбитной, обожала пиво, и бутылки открывала исключительно зубами. Жила монахиня в блуде, с непонятно каким способом, приблудившимся в этих краях белым парнем. Когда выяснилось, что парень русский и водит по Африке экскурсии совершенно сошедших с ума от денег соотечественников, даже закаленный в приключениях Пешко и тот был поражен.

Они несколько дней прожили на острове, а потом парень доставил на лодке Пешко и монахиню в более обжитые места. « И представляешь, террористы оказались. Баба, так точно. Убили ее при захвате заложников в Абудже, это в Нигерии такой городок» - закончил тогда свой рассказ Владимир Ильич.

Верить таким рассказам было сложно. Однако в них всегда присутствовала доля здравого смысла, да  вообще рассказывал Пешко интересно.

В прошлом году на девятое мая Иван решил пройтись по городу, и вышел из квартиры около одиннадцати утра. Тогда  он был поражен. Владимир Ильич стоял на лестничной клетке и курил, он был здорово пьян, и по всей видимости, надеялся никого не встретить. На Пешко был черный адмиральский мундир с двумя звездами на каждом погоне. Еще две золотых звезды висели на груди. К поясу был пристегнут кортик ВВС. Иван настолько опешил, что лишь о кортике и спросил. «Я мог взять любой, выбрал более редкий» - ответил старик и быстро скрылся в своей квартире.

По негласной договоренности случай тот они не вспоминали. Но к рассказам Пешко Иван теперь относился с куда большим доверием.