Начались каникулы и Витя задрочил. Теперь то он мог безпрепятственно терзать свой неокрепший членик, не опасаясь за несделанные уроки. Мама и папа работали, а на выходные уезжали на дачу, так что Витя на жизнь не жаловался, а лишь жалел, что у него не два хуя, а всего лишь один. Вот бы ещё один хуй! - так мечтал Витя, получив девятый за день скоротечный оргазм. Тогда б я дрочил не девять, а восемнадцать раз в день!

В субботу родители, как всегда, должны были уехать на дачу и Витя знал, что можно спать сколько угодно, а они его никогда не будили, ибо выезжали очень рано. Проснувшись, он посмотрел на часы: начало двенадцатого. Ого! Витя сладко потянулся и по привычке полез в хуй, который уже стоял. На кого бы подрочить? О! Подрочу-ка я на Дашку, она охуенная. Трусики у неё чёрные такие, стринги. Хорошо, что я тогда на физре в раздевалку к ним заглянул, якобы случайно. Вот они орали, дуры. Витя усмехнулся, надрачивая. Он представлял, как заходит в раздевалку, а Даша там совсем одна...он подходит к ней, обнимает её, целует, спускает ей трусики, начинает целовать попу...Витя решил постонать и стал издавать сексуальные стоны, которые он слышал однажды в каком-то фильме. Сначала он стонал тихо, но по мере того, как приближался оргазм и Дашенька уже вся мокрая была трижды выебана на полу раздевалки, Витины стоны становились всё громче и громче.

- Витя, тебе плох..., - осёкся вбежавший в комнату сына отец. Увидев голого дрочащего сына он пырснул и выбежал из комнаты. Для Вити это было таким шоком, что он закрылся в комнате и не выходил. Поссал он на ковёр, равномерно распределяя брызги, а срать ему не хотелось. Сколько отец не звал его покушать, он так и не вышел. Услышав, что хлопнула входная дверь, Витя прильнул к окну, и вскоре увидел, как его папа бодрой походкой шагает по направлению к магазину. Хм, а чего это он не на даче? - пожал плечами Витя. Осторожно выйдя из комнаты, он позвал маму, но мамы не было. Наверное, отвёз её на дачу, а сам вернулся по делам. Прийдя к такому заключению, Витя посрал, помылся, пообедал и вышел на улицу, оставив папе записку 'Ушёл гулять'.

Во дворе никого не было и Витя решил прогуляться по парку. Как только он зашёл в него, то увидел, что ему навстречу ковыляет старая бабка, несущая торт в левой руке. Как следует разогнавшись, он со всей дури пизданул пыром снизу по коробке и побежал дальше, смеясь и оглядываясь. Вслед ему неслись старушечьи проклятия, но Вите было похуй, он подпрыгивал, крутился в воздухе и вскоре ёбнулся в люк. Проваливаясь, как хуй в стакан, Витя смягчил себе удар подбородком о кромку люка локтями, потом потерял сознание и исчез.

*
Очнулся он от щипания на затылке и поморщился. - Лежи тихо! - услышал он басовитый голос и замер. А замерев, почувствовал, как нестерпимо воняло говном. - Где я? - шёпотом спросил он. - Ты, мальчик, в Андаговнау, от английского Undergonow, что успешно означает 'Смывайся, сейчас же'. Витя с минуту помолчал и сказал:
- Я помню, что упал в люк...больше ничего не помню...и чем это тут так воняет? Он сморщил нос.
- Во-первых, не воняет, а пахнет. Во-вторых, ты и вправду упал в люк, но не просто так, а за то, что сделал гадость. Витя прищурился, но никак не мог ничего разглядеть, а щипать, тем временем, перестало.
- Так чем тут...пахнет?
- Говном, - просто ответил ему голос. - То есть нами, народом Говна. Великим и бессмертным народом, который существует со времён зарождения первого существа с жопой, а было это, поверь, очень давно. Но лишь недавно мы обрели свой законный дом, с приходом цивилизации...
- Канализация..., - выдохнул Витя.

Он понял, что попал в царство Говна и успокоился. Гораздо хуже было бы, думал он, если бы я попал к бомжам или наркоманам, а так...Говно доброе, мне так кажется. По крайней мере мы, люди, даём ему жизнь и оно не имеет права нас убивать! Так думал Витя, пока его не прервал тот же самый голос.

- Витя, моё имя Свитдрим, а ещё здесь мои близкие Упругий и Скользский. Витя пырснул, но вовремя остановился.
- А откуда вы знаете как меня зовут?
- Говнобаза, Витя, содержит все имена и фамилии, и когда человек к нам попадает, мы уже знаем кто он и как его зовут.
- А почему я сюда попал?
- А как ты себя вёл до того, как упасть в люк? - Свитдрим подбоченился в полумраке. Витя сразу вспомнил утренний конфуз и покраснел.

- Нет, не самое утро, а прямо перед тем как попасть к нам, что ты сделал? - словно прочитал его мысли говн. Витя совершенно забыл об инциденте с бабкой и ахнул: так это из-за неё я сюда попал? Говн покачал головой.

- Да, Витя, из за неё. Но, чтоб ты знал, к нам попасть не так то и просто. Ведь не каждый мальчик бьёт под торт беспомощной старухе! За всю историю к нам попало не более сотни человек. Ведь главным условием после торта является проклятие, сказанное в адрес негодника. 'Твоя' бабка пожелала тебе 'провалиться под землю, уёбок' и 'чтоб тебя мухи с говном сожрали' и, вуаля, Витя, ты у нас в гостях. Витя побледнел и застрясся.

- Не бойся, мы людей не убиваем, только говны в деревенских толчках способны убить человека, если тот туда провалится, а всё от того, что оно там сидит злое, без шансов на эволюционирование и побег, вот и убивает людей помаленечку. За всё время от рук говна погибло не более десятка тысяч людей, для сравнения от ожирения в год уми...
- Я не хочу, чтобы меня ели мухи! - резко заплакал Витя. - Я не хотел эту бабку дурацкую трогать. Чего она ходит и тортом машет? Провоциру-рует! - захлебнулся плачем мальчик. Раздался дружный смех и завоняло свежим говном.

*
- А как вы поддерживаете жизнь? А кто у вас главный? А какова продолжительность жизни одной какашки и почему вы такие огромные? - осмелел Витя, всматриваясь в массивные образы, укрытые тенями канализационных труб.

- Всё очень просто, - в свою очередь заговорил Упругий, - вы же срёте каждый день, так? Витя кивнул. - Вот. У нас работают специальные галды, которые отлавливают крепкие какахи и складывают в специальные ёмкости. Затем, каждый, кто имеет какие-либо износы, получает свою порцию какашки. Помнишь, как в Терминаторе 2 Джон скинул с багажника кусочек отстреленной Шварцем руки жидкого Т1000 и он вплавился в него назад? Так же и у нас. По сути, мы бессмертны, даже если человечество вымрет. Правда, нам, челоговнам, придётся туго, ибо у животных есть свои аниговны, у птиц орниговны...Им придётся делиться с нами говном, а мы-то другой масти. Это не понты, нет, это жизнь, Витя. У говнов нет понтов, у нас даже пактов нет. Миллиарды лет уже всё держится на доверии, уважении и взаимовыручке. Смотрим мы на вас, людей, и грустно нам. Кстати, в последнее время нам стало тяжелей добывать нормальные какахи: всё больше поносом люди страдают, фаст-фуд, мать его, синтетика. Упругий замолчал, а Витя осторожно попросил ответить на остальные вопросы.

- А, да, - спохватился говн. Значит, главный у нас сидит в Бутово, там сосредоточен основной слив говна. Мы, спальники, каждый день отбираем наилучшие какахи и высылаем их туда. Каждый район сдаёт столько каках, сколько может. Больше всех сдаёт Центральный район: офисные работники срут на ура, особенно в полдень. Хорошие какахи идут на самые экстренные случаи. Витя пырснул.
- Я серьёзно, - улыбнулся Упругий. Так, что ещё ты хотел узнать...какашка может, точнее, говн, может существовать практически вечно, если её не взорвут или ещё что. Так же, но очень редко говны могут провиниться перед всем нашим народом, например, выйти к людям и стать президентом. Таких мы назад не пускаем и они становятся смертными. Ну, а почему мы такие огромные ты и сам уже понял: мы, галды, состоим из сотен каках...но и наши размеры ограничены - не выше двух метров, хотя в канализационных трубах мы раздаёмся вширину, чтоб перемещаться было удобней...

*
Долго ещё слушал Витя про то, как говны спасаются от людей, если не успели убежать - они рассыпаются на мелкие кучки и лежат, и даже если их смешивают вместе и увозят, то галды потом собираются назад в тот же образ и возвращаются домой. Что численность галдов строго регулируется, а самоубийцы выбрасываются на солнышко и высыхают, а прах их развеивается по планете. Что говно всего мира связано друг с другом и владеет всей информацией мира...а знания хранит понос.

Витя не замечал, как у него болели ободранные локти, разбитый подбородок и пульсирующий затылок, которым он шмякнулся при падении, о стенку шахты, где его и подхватил Скользский. Так его увлёк рассказ.

- А зачем я к вам попал? Вы же мне ничего плохого делать не собирались, - недоумённо посмотрел на говнов Витя. Свитдрим улыбнулся.
- Ну, во-первых, ты получил по заслугам при падении. Во-вторых, ты узнал, что даже говно способно любить и понимать. Ну, а в третьих, я, всё-таки, на треть состою из тебя, на треть из твоего папы, а на треть из твоей мамы, познакомиться хотел. Он засмеялся, а Витя, смутившись, пробормотал: очень приятно...Скажите, а есть говн из Дашки..., - начал было Витя и осёкся, покраснев. Свитдрим подошёл к Вите и густо пёрнул, от чего тот потерял сознание.

Дома Витю встречали испуганные родители, которые очень обрадовались, увидев сына целым и невредимым, но страшно удивились, почему от него так воняло говном. Витя сказал, что упал в люк, но быстро оттуда вылез, и заделал дырку ветками и палками. Когда они вместе с отцом назавтра пошли к люку, там уже лежала аккуратная крышка.

Теперь Витя, когда срал, частенько привязывал к какашке записку для своих подземных друзей и, вы знаете, Витя изменился. Он стал лучше, добрее, перестал столько дрочить, а стал больше читать.