А креплёные ссоры для следующих перемирий,
безусловно, полезны, но требуют ресигнатуры:
к утонченным пропорциям нужности дырочек в сыре
- безотчетных движений от стервы до сучки и дуры:
за полмили до дома пенальти пустою бутылкой
после хлопнувшей дверцы (убил бы!) в зрачок габаритки
вызывает цунами стероидных волн на затылке,
поднимает на ап! за собой тротуарные плитки…

А ключи ты забыла. Как это до боли неново.
Мёрзнешь брошенной жучкой под дверью и дышишь на пальцы.
Куцый плащик (по моде косинкой дождя разлинован)
безошибочно вытопит гнев мой тушеночным смальцем:
хватит, может, на три этажа в тихо дрогнувшем лифте
переигранного незнакомства и жалобных вздохов,
и касаний локтями, и шепотом громким: простите
и хватаний за сердце с ответным движеньем: вам плохо?

Я возьму тебя на руки. Ты мне ладони за шею,
утыкаясь в небритую щеку прохладно губами…
(удивительно просто стрелки переходят в мишени,
непростительно быстро ложась от прямых попаданий)

Но свое не оттянет. И к небу дорога полого
огибает углы этажерок, края занавесок:
С твердолобостью смерда я буду искать в тебе бога.
С исступленностью бога ты будишь будить во мне беса…

А будильник — палач: без попыток толпы разогрева
объявляет антракт-понедельник в заигранной пьесе:
в семь пятнадцать у входа в эдем ты, пречистая дева,
выдашь список покупок на вечер лихому повесе.

- я по-прежнему муж,
мир, как прежде, прекрасен, но тесен