"Гордится должен Россиянин
Своей судьбой, своей страной;
Как я, стань самопропиарен
Пополнив Патриотов строй!!!"

Эдуард Шляпников

И грянул бой - запели пули, тревожно вздрогнул комиссар, хотя ночами в карауле сходился часто сам на сам. Разверзлась пыль, оттуда кони, за ними всадники гурьбой; не отзываясь на пароли, не отвечая: кто такой! Пред ними в фоне полусолнца, подставив конные ряды, четыре в коже комсомольца с врагами жаждали борьбы! Ещё не видел разношорстней жестокий свет бандитский сброд... из скачуших, наверно с мести, три главных вырвались вперёд:
  У атомана белых ряха сверкала корчевшись в лучах, над ей кудлатая папаха держалась еле на бровях, за ним с улыбкою бульдожей мужчина в ветхом зипуне вовсю коня лихие мощи гнал к расцветающей заре, скакал и третий - приподобный, играя рясой на ветру и с подтишка стальные бомбы, крестя, подбрасывал в толпу! Толпа безумствуя ревела, реаогируя на взрыв; кто то в ответ стрелял с колена, кто умолял напрасно взвыв - тогда в войсках хватало сирых, как говорится от сохи, но не учли неуловимых в своей атаке бандюки; на перерез бандитам Яшка с наганам выскачил цыган, куснула в лёт героя шашка, плюясь в ответ икнул наган, движением неуловимым рванул цыган лощёный кнут и за мгновенья вырвал вилы, что  тыкал конник лилипут, от пули ловко увернувшись он поднял на дыбы коня, и вместе с вилами мотнувшись сшиб с ряхой банды главаря, но не успел  прикончить гада - бандиты хлынули рекой, как черти кинулись из ада вопя поющей джигурдой. Спасать цыганского героя, покинув грациозный строй, на конях вылетело трое - неуловимых словно рой…

  Очнулся комиссар от взрыва вокруг безмолвные враги: качалась вражия рапира, остатки копий,  каблуки, труп носом ковырял пернатый весь в чёрном ворон-людаед, в даль убигая через хаты звал за собой кровавящий след..
  Крадясь контуженно ногами по следу смело, комиссар, увидел в поле поле брани, где оказался вскоре сам. Вокруг всё пело и летело - к закату продвигался бой, бандитов много поредело, неуловимых бил их рой:
    Топча целинные муравы, всем телом выражая страх, фигура вражья атамана ещё кружила меж папах, был жив ротмистор и Овечкин, замаскированый в зипун и в рукаве овечем "стечкин" скрывал, паля по целям, гул. Скакал вовсю святоша в рясе, пытаясь вырвать пулемёт застрявший крепко в трупном мясе, как в узком гроте дохлый крот. Убогим комиссар представясь, - кто в пыле боя разберёт,  - нагнулся буд то в чём то каясь, рванул и вынул пулемёт. Была ко времени подмога - неуловимым повезло, кося бандитов сверху, сбока, запрыгнул комиссар в седло. Теперь их стало пять... и пятый средь них, был Шляпников - мой дед, что описал сей бой у хаты, мне, через  много с лишним лет.